Смерть, где твое жало? Кремль, где твоя «Поклонная»?

А ведь у Кремля был вполне работающий вариант самосохранения и обнуления протестной энергии революционной молодежи и среднего класса! По крайней мере в Москве, Петербурге и еще нескольких российских мегаполисах. 

Разрешить (или даже инициировать) протестный митинг сторонников Алексея Навального, дать людям выговориться и наслушаться оппозиционных рэперов, создать иллюзию, что власть готова к диалогу — разумеется, не по вопросам о власти, а лишь по вопросам второстепенным и третьестепенным, но готова. Дать оппозиции запутаться в сложной этической дилемме: насколько эффективна теория и практика «малых дел», повычислять эффективность «умного голосования», пофилософствовать, почему нельзя молиться за царя Ирода и хором спеть: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» или даже «Давай разрушим эту тюрьму — здесь этих стен стоять не должно». Ну, и главное: дать оппозиционным ЛОМам высказаться, какой Алексей Навальный ужасный «авторитарист», «начинающий диктатор», «националист-бутербродович», «рак на безрыбье», «разжигатель примитивной социальной розни», «начинающий Ельцин» и «тайный преемник Путина». А еще — что у российской оппозиции «нет позитивной политической программы», «нет стратегии реформ», «нет видения будущего», «нет идеологии», «нет инициативы» и тому подобное. Оппозиционная среда за последние годы качественно эволюционировала, но всё равно остается падкой на подобные бесконечные демотивирующие споры — как Григорий Явлинский. А будь Алексей Навальный не за решеткой, а на воле, сейчас таких критиков из оппозиционной среды было бы в разы больше. 

Ну, а отпущенный из зала суда Навальный был бы вы-нужден оправдываться, что у него нет никаких тайных покровителей в Кремле, что он не марионетка одной из «башен», не часть планов Старой площади, что его отпустили безо всяких условий и так далее. Подобный шаг Кремля по креативному забалтыванию вел бы к уменьшению революционных настроений и демотивировал бы новейших «болотных белоленточников», создавал бы у них ощущение депрессии, апатии, уныния и бессмысленности борьбы — даже на фоне скандалов об отравлении и дворце. А какие-нибудь «випы» на «Мерседесах» и в норковых шубах, пришедшие на разрешенный митинг, снова, как и в 2012-м, создали бы много поводов для поругания оппозиции. 

Разумеется, для принятия подобного рационального политического решения (отпустить Навального и разрешить митинги) Кремлю требовалось бы сверхусилие, героическое самоотречение, рисковость, склонность к нестандартным ходам. Но он вместо креативного забалтывания избрал путь жесткой конфронтации почти белорусского типа. 

Это и понятно. У нынешних властных чекистов есть родовая травма их молодости: горбачевская «перестройка» научила их, что «заигрывание со свободой» и либерализация режима ведут «к развалу великой страны». И еще — есть экзистенциальный страх перед украинской и белорусской революциями. Вот Виктор Янукович дал слабину, не разогнал Майдан — и проиграл. А Александр Лукашенко — молодец, всё правильно делает. 

Но идеальная модель «решения вопроса» с бунтовщиками и «белоленточниками» в сознании этих людей — китайская площадь Тяньаньмэнь, где 4 июня 1989 года было убито и покалечено огромное количество мирных протестующих (по разным подсчетам, от 241-го до 10 тысяч). 

Многие наблюдатели — кто с нескрываемой радостью, кто с тяжким отчаянием — решили, что в России сейчас происходит очередной разгром декабристов на Сенатской площади. Поскольку Алексей Навальный на обозримую перспективу — в тюрьме, его ближайшие соратники — за границей, под домашним арестом или отбывают административный арест. Поскольку «навальновские» штабы в регионах России и сети сторонников выявлены, серьезно напуганы, а простые участники — распознаны по видеозаписям, разысканы, под-вергнуты «воспитательной работе» или привлечены. Тысячи человек прошли через избиения, задержания, жестокое обращение и даже пытки. 

Тем не менее массовые про-тестные акции 17-го, 23-го, 31 января и 2 февраля, а также расследование про отравление Навального и фильм про Геленджикский дворец Путина/Ротенберга стоимостью в 1,5 миллиарда долларов на глазах меняют политическую реальность России. Да, отравление, дворец и немотивированная жестокость не стали триггером (спусковым крючком) революционной динамики по украинскому, белорусскому или даже хабаровскому сценарию, да и не могли ими стать (в Украине в конце 2013 года таким триггером стало избиение студентов на Майдане, в Беларуси в августе 2020 года — фальсификация результатов выборов со стороны экс-президента Александра Лукашенко и жесточайшие репрессии против протестующих, в результате которых несколько человек погибло, в Хабаровске — арест губернатора Сергея Фургала, чьи предки, кстати, были столыпинскими переселенцами из Полтавской губернии. — Авт.). Но весной и летом такими триггерными обстоятельствами могут стать недопуск оппозиционных кандидатов и партий к участию в выборах в Госдуму (по аналогии с летом 2019 года), последствия европейских санкций против российской экономики либо какие-нибудь непредсказуемые «черные лебеди».

Сейчас же лидеры оппозиции объявили о паузе в протестных акциях, что выглядит разумно и логично. Но некоторые вещи для власти и политиче-ского режима уже необратимы. Алексей Навальный стал без-альтернативным лидером российской оппозиции, политиком номер 2 и мировой знаменитостью. 

Российская протестная активность — это всегда два различных по своей природе процесса: революция и бунт. Они могут усиливать друг друга, могут ослаблять, а также существовать параллельно. Нынешнюю ситуацию также можно описать как сложный коктейль революции и бунта и порожденных ими политических последствий. С одной стороны, имеем дело с буржуазной по своей природе революцией среднего и креативного класса — жителей преимущественно мегаполисов, которые требуют прежде всего свободы.

События последних недель были столь стремительны, что революционеры не успели сформулировать свои полит-экономические требования и образ желаемого будущего, поэтому случившееся можно считать «революцией достоинства» — экзистенциального протеста за право считаться человеком. Уже непонятно, где требования свободы Алексею Навальному переходят в протест против существующей реальности как таковой, в которой сплошная коррупция, главный оппозиционер — в тюрьме, а в геленджикском дворце — «комната грязи» и «аква-дискотека». В подобной реальности нет никаких перспектив развития, нет никакой надежды на справедливость, нет никакого будущего как онтологической категории. Она отвратительна не только по этическим, но прежде всего по эстетическим и поколенческим причинам: это бунт «внуков» против «дедов», «горизонтали» против «вертикали», «цифрового» мира против «аналогового», «Интернета» против «телевизора», «нелинейного» мышления против «линейного». 

С другой стороны, имеем дело с бунтом, который в своем пре-дельном виде назван Александром Пушкиным «бессмыслен-ным и беспощадным». Это бунт небогатых простых людей, «глубинного народа», всероссийского «Уралвагонзавода», жителей преимущественно небольших и моногородов против несправедливости, демонстративного сверхпотребления элиты, низких зарплат и пенсий. 

Еще совсем недавно большинство этих людей искренне радовалось, что «Крым — наш» и считало Путина величайшим политиком современности, поднявшим Россию с «колен». А теперь они возмущены повышением пенсионного возраста, скупостью государства во время пандемии и стоимостью ёршика. Кстати, фильм Навального о дворце был ориентирован прежде всего на тот самый «глубинный народ», поэтому там понятный ему киноязык: компьютерная реконструкция дорогущих интерьеров (для аудитории радио «Эхо Москвы» подобная изобразительность была бы совершенно излишней) и понятные сравнения — вроде ёршика или столика по цене «двушки» в Балашихе. 

В ходе протестов 2011—2012 годов Кремлю удалось противопо-ставить два этих сообщества — средний класс и «глубинный народ» — «Болотную и «Поклонную». Тогда это спасло ситуацию и существующий политический режим — на провластном «путинге» на Поклонной горе, в котором, помимо Сергея Кургиняна и Николая Старикова, участвовал даже кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Владимир Долгих, народу было даже больше, чем на Болотной площади и на проспекте Сахарова. 

Но сейчас возможности власти значительно скромнее — пока их хватило на немногочисленный официозный флешмоб «Путин — наш президент!». Желающих положить свою репутацию на алтарь спасения имиджа власти и публично «топить» за нее либо подписать письмо в ее поддержку отыскать почти невозможно. И это один из итогов нынешних российских протестов и фильмов Навального. Ну, очень сложно заставить себя выходить на защиту хозяев полуторамиллиардных дворцов, когда в твоем кармане героически звенит примерно столько же денег, но на пять нулей меньше. 

В общем, если всё самое интересное в украинской политике традиционно ожидается к осени, то в России время сенсаций и неожиданностей — это зима и весна. Украинские политологи традиционно со скепсисом относятся к российским революциям и майданам: мол, не умеют в «азиатской» России сопротивляться диктаторской власти — то ли дело в Украине! Однако уж если в России начиналась революция, смута, бунт, то мало никому никогда не казалось.

Андрей ОКАРА