Записки бывшего подполковника КГБ: кем был в действительности художник Илья Глазунов

(Продовження. 

Початок 

у № 44—53 за 2020 р. 

та №1—18 за 2021 р.)

Художник Илья Глазунов

Российские националисты часто пишут о гонениях в советские времена со стороны КГБ. В действительности все было неодно-значно. Такие лидеры русских националистов, как художник Илья Глазунов, писатели Владимир Солоухин и Александр Проханов и их единомышленники не имели проблем с органами госбезопасности, хорошо осведомленными об их деятельности.

Илья Глазунов родился в 1930 году в Ленинграде. Во время блокады города войсками нацистской Германии потерял родителей — они умерли от голода. Ребенка вывезли из города, что спасло ему жизнь. По возвращении в Ленинград с 1951-го по 1957 год учился в Институте живописи и архитектуры имени Ильи Репина. В 1957 году в Москве в Центральном доме работников искусств прошла первая выставка работ Ильи Глазунова, которая имела большой успех. С 1978 года Глазунов преподавал в Московском государственном академическом институте имени Василия Сурикова. В 1981-м возглавил созданный им Всесоюзный музей декоративно-прикладного и народного искусства в Москве. С 1987 года был ректором Всероссийской академии живописи, ваяния и зодчества. Умер 19 июля 2017 года.

Как штрих: в 1970-е годы Солоухин, будучи уже известным советским писателем, вызывающе носил перстень с изображением Николая II. Тогда же его дочь, студентка Литературного института, без всякой опаски рассказывала своим «однокашникам» об антисоветской настроенности своего отца, плачущего при просмотре фильма «Чапаев» (когда Анка-пулеметчица очередями выкашивала идущих в полный рост «каппелевцев»). Автор этих строк знает об этом доподлинно, так как в свое время получал об этом агентурные сообщения и в установленном порядке докладывал обо всем начальству. Последствий никаких не было.

Точно также широко было известно о монархистских убеждениях художника Ильи Глазунова, который держал своего рода литературный салон, где пестовал русских националистов. При этом Глазунов был опытным агентом органов госбезопасности, что со временем стало очевидно и некоторым его сторонникам — например, писателям Владимиру Солоухину и Льву Бородину.

Последний действительно был арестован. Был арестован и Владимир Осипов, осужденный еще в 1961 году по 70-й «антисоветской» статье за организацию в Москве несанкционированных политических митингов. Но только в лагере он стал, по его собственным словам, «убежденным православным монархистом и русским националистом». В 1974 году Осипов по той же статье был осужден вторично за издание неподцензурных журналов православного и националистического направления.

В течение многих лет в Москве дей-ствовали два наиболее серьезных и представительных политических салона русофилов-русистов. Рассказывает художник Илья Глазунов: «Клетушка (первое жилье, которое обрел Глазунов с женой в Москве в 1957 году. — Авт.) составляла два метра в длину и столько же — в ширину. Влезали лишь койка и стол. Так мы и ютились, пока в моей жизни не появился Сергей Михалков, которому я обязан буквально всем. Нас познакомил Андрей Кончаловский. Ему нравились мои картины, более того, Андрон говорил, что над сценарием «Андрея Рублева» он начал работать под их влиянием» (из интервью Ильи Глазунова газете «ФАКТЫ» 16 декабря 2010 года. — Авт.).

В 1965—1966 годах в нескольких номерах журнала «Молодая гвардия» была опубликована книга Глазунова «Дорога к тебе», в которой автор обращался к путям познания истории и культуры России, освещенной ее православной духовностью. В те же 1960-е годы им был создан патриотический клуб «Родина». Через некоторое время Глазунов принял активное участие в создании Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. «Я монархист не только потому, что идея монархии — это святая и вечная традиция истории человечества, но и потому, что все, что я люблю в истории России, связано с идеей монархии. Россия — страна, не знавшая колоний... Царская Россия была самой свободной, самой богатой и самой духовной страной мира. Общеизвестен ее вклад в культуру человечества».

Своим монархизмом Глазунов приглянулся коммунистам — генералам совет-ских органов госбезопасности Евгению Питовранову и Филиппу Бобкову. Им давно приелась власть партии. Для того, чтобы от нее избавиться и стать хозяевами жизни, без оглядки на Политбюро и ЦК КПСС, необходимо было создавать националистические силы, которые пришли бы на смену осточертевшим советским гражданам — коммунистам. В достижении этих целей люди, подобные Глазунову, приобретали для КГБ значительную ценность. Поэтому попробуем разобраться, кем же был на самом деле неординарный человек и художник Илья Глазунов.

В 1963 году Илья Глазунов приехал в Италию по приглашению известной киноактрисы Джины Лоллобриджиды и кинорежиссера Федерико Феллини и написал их портреты. В числе тех, кто позировал Глазунову в Италии, были еще президент страны Алессандро Пертини и папа рим-ский Павел II. Можно только представить, на каком уровне и кем именно готовился визит «простого советского художника» Ильи Глазунова в Италию в то время.

Напомним читателю, о чем уже написано ранее: о порядке оформления выезда советских граждан за границу. Все оформлявшиеся на выезд граждане проходили так называемую специальную проверку в органах госбезопасности, куда направлялись анкеты. Они поступали в отделы подразделений МВД СССР, которые занимались выдачей виз и разрешений, либо соответствующих ведомств, командирующих специалистов за рубеж. При выезде в капиталистические страны или же к ним приравненным по условиям оформления (Югославия, Северный Вьетнам, Китайская Народная Республика) требовалось указывать родителей, данные на их родителей, братьев и сестер родителей оформляемого к выезду.

По имевшейся в КГБ информации, родной брат отца художника Глазунова был пособником немецких оккупантов. Его осудил советский суд за коллаборационизм на 10 лет лагерей. Жена и дети брата отца проживали в США и Канаде. Эти очевидные негативные моменты в биографии Глазунова почему-то не стали препятствием для его выезда за границу.

В 1968 году Илья Глазунов выезжал во Францию по приглашению графа Сергея Толстого (главы Ассоциации врачей Франции), актеров Ива Монтана, Симоны Синьоре и балерины Ивет Шовире. Согласие позировать Глазунову выразил генерал де Голь. Опять же можно представить, на каком уровне шло согласование поездки Глазунова во Францию для встречи с президентом страны Шарлем де Голем.

Во время пребывания в 1968 году во Франции Илья Глазунов познакомился с активным членом единственной и главной существовавшей тогда антисоветской организации «Народно-трудовой союз» («НТС») — Николаем Рутченко. Вот как сам Глазунов писал об этом в своей книге «Россия распятая»: «Много лет назад, будучи в Париже, на моей выставке я познакомился с человеком тяжелой и сложной судьбы, моим земляком, петербуржцем Николаем Рутченко, известным по многочисленным статьям о русской истории и книгой «КПСС у власти», которую я прочел в Риме (в 1963 году. — Авт.) во время моей первой поездки на Запад...

Во время нашего разговора за столиком в одном из ресторанов Сен-Жермен-де-Пре Рутченко вдруг неожиданно, смотря мне прямо в глаза, спросил:

— А какое отношение к вам имеет Борис Глазунов?

— Как какое? Это мой дядя — брат отца, Сергея Федоровича.

Глаза Николая Николаевича радостно сверкнули.

— Дорогой Илюша, я хочу поздравить тебя, что у тебя такой дядя. Он был яростный антикоммунист и великий патриот России. Ты давеча восхищался книжкой Ивана Ильина, которую я тебе подарил, «О сопротивлении злу силою». Мы с твоим дядей, будучи на оккупированной немцами территории, издавали на газетной бумаге этот вдохновенный труд величайшего русского философа» (Илья Глазунов. «Россия распятая»).

Тогда же Глазунов познакомился с сыном бывшего председателя Совета министров и министра внутренних дел царской России Петра Столыпина — Аркадием Столыпиным, активным членом «НТС», который в течение ряда лет был председателем суда совести и чести «НТС». С 1969 года Аркадий Столыпин становится членом редакционной коллегии журнала «НТС» «Посев», издаваемого в Германии.

О недопустимости подобных контактов, по словам Глазунова, его предупреждал сотрудник резидентуры советской разведки, работавший под прикрытием советского посольства в Париже. Последствий никаких не было...

Если у кого-то и оставались сомнения в причастности Глазунова к органам советской госбезопасности, то после нашего повествования они должны рассеяться. А с учетом того, что Глазунов поучаствовал еще и в операции по освобождению советского разведчика Шабтая Калмановича из израильской тюрьмы, можно предположить, что он работал еще и на внешнюю разведку. Обратимся к воспоминаниям самого Глазунова: «На всю жизнь я сохранил дружбу с Томом Колесниченко, умным, обаятельным, исполненным глубокого юмора, талантливым человеком. Он мне предоставил свою квартиру... К нему заходили друзья по университету Женя Примаков и Степа Ситарян... Его отец был в то время заместителем министра...» (Илья Глазунов. «Россия распятая»).

Глазунов намеренно забыл упомянуть Юлиана Семенова, дружившего со всеми названными им людьми. «Забыт» был Семенов по причине его широко известной «дружбы» с могущественным Юрием Андроповым. Лишний раз не хотел Илья Глазунов привлекать внимание к этому имени, тем более, что еще один упомянутый им человек — Томас Колесниченко — был кадровым офицером советской внешней разведки — ПГУ КГБ, работавший в Италии под прикрытием корреспондента газеты «Правда». Он установил хорошие отношения с руководством итальянской компартии и деловыми кругами страны, что помогло Советскому Союзу заключить на выгодных условиях контракт на по-стройку автозавода по производству легковых автомобилей «Жигули», поскольку президент итальянского концерна «Фиат» Джованни Аньели был в дружеских отношениях с лидером итальянской компартии Пальмиро Тольяти и помогал компартии значительными денежными средствами. Евгений Примаков, с которым Илья Глазунов встречался у Томаса Колесниченко, с начала своей работы в 1956 году в Гостелерадио СССР тоже стал агентом органов госбезопасности.

Сведений о Степане Ситаряне в открытых источниках обнаружить не удалось. Но с учетом того, что его отец — тоже Степан Ситарян — был крупным ученым экономистом, академиком и одно время занимал пост заместителя председателя Совета министров СССР, можно не сомневаться, что у сына с карьерой было все в порядке. Одной из наиболее привлекательных по тем временам сферой применения сил для элитной молодежи была разведка — 1-е главное управление КГБ. Вполне возможно, что он трудился именно там. Отсюда идружба с людьми, причастными, как и он, к разведке. Именно по этой причине отсутствуют сведения о нем в открытых источниках.

Николай Жаворонков

Во 2-м отделении 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР, помимо членов «литературной группы», естественно, были и другие сотрудники. Один из них — Николай Жаворонков — был куратором союзов художников и архитекторов СССР. В начале 1970-х годов он был переведен из 5-го отдела УКГБ в Москве и Московской области как перспективный оперативный работник в Центральный аппарат КГБ СССР, в его 5-е управление. В ту пору он был старшим оперуполномоченным и майором. В помощники ему был определен выпускник следственного факультета Высшей школы КГБ СССР, младший оперуполномоченный — лейтенант Вячеслав Петров. Следственная стезя не обещала быстрого карьерного роста. С помощью отца — председателя исполкома подмосковного города Домодедово — Слава Петров сумел найти, как ему казалось, более интересное и перспективное занятие.

На первый взгляд может возникнуть вопрос: какие уж такие возможности были у председателя домодедовского исполкома? Но это только на первый взгляд. Дачные участки в ближнем подмосковье всегда пользовались повышенным спросом. Вот только получить их могли далеко не все желающие. Было и еще одно веское обстоятельство. Выходцем из города Домодедово был заместитель начальника 5-го управления КГБ — генерал Иван Абрамов, родственники которого по-прежнему жили в этом городе.

Теперь, наверное, понятно, как Слава Петров оказался там, где он оказался. Пройдет несколько лет, и он станет помощником у генерала Ивана Абрамова, а затем его сменщика — генерала Евгения Иванова. Закончит службу Петров полковником, кстати, как и его бывший наставник Жаворонков.

В период службы в 5-м отделе УКГБ в Москве Жаворонков стал знатоком художественного «андеграунда» и художников-авангардистов. Он имел среди них достаточное количество агентуры, с помощью которой соответствующие подразделения органов госбезопасности смогли, например, своевременно подготовиться к прошедшей 15 сентября 1974 года в Москве несанкционированной выставке художников-авангардистов, вошедшей в историю как «бульдозерная выставка».

Странное это название появилось в связи с тем, что непризнанные, как их называли тогда, художники, не имея возможности выставлять картины в официальных залах, устроили выставку своих работ на открытом воздухе на юго-западе Москвы в новом микрорайоне Беляево. Под предлогом проведения неотложных строительных работ на экспозицию направили бульдозеры, которые безжалостно уничтожали творения художников. На участников выставки и зрителей были направлены также поливальные машины, нещадно заливавшие людей струями воды.

Акция была жестоко разгромлена. Но благодаря зарубежным журналистам, присутствовавшим на выставке, разгон получил широкое освещение в зарубежных СМИ. Пришлось партийным властям и КГБ идти на компромисс и спустя пару недель, 29 сентября, провести официально разрешенную выставку в Измайлово.

С началом службы в 5-м управлении КГБ Николай Жаворонков принял на связь агентуру, работавшую уже не один год, из числа художников — членов Союза художников СССР, известных искусствоведов и коллекционеров. Был среди этих агентов Илья Глазунов, формально не относившийся ни к одной из этих категорий. Работал с ним напрямую начальник 5-го управления КГБ Филипп Бобков. Сотрудничество же их началось, когда Бобков был сотрудником 4-го управления КГБ, а затем — 2-го Главного управления КГБ при СМ СССР. Из-за загруженности работой на посту начальника 5-го управления КГБ Филипп Бобков поручал Жаворонкову осуществление регулярной связи с Глазуновым. И так как Жаворонков был допущен к работе с агентурой начальника 5-го управления КГБ, вскоре его перевели на новую должность — помощника начальника 5-го управления КГБ, где он продолжил работу с агентурой Бобкова.

Илья Глазунов на службе у Филиппа Бобкова

Николай Жаворонков, не посвященный в тайные дела Филиппа Бобкова, вел работу с Ильей Глазуновым как с агентом, который имеет широкие связи с иностранцами. Бобков же вел с ним работу в ином направлении. Мы уже описывали, как к Глазунову был приставлен (и как Глазунов приютил у себя) будущего руководителя «Памяти» Дмитрия Васильева. Призванием многогранно талантливого Глазунова была провокация.

Сотрудник отдела пропаганды МГК ВЛКСМ (1962—1965 гг.) и Комитета молодежных организаций СССР (1965—1970 гг.) — русский националист Юрий Луньков, тесно общавшийся в те годы с Ильей Глазуновым, вспоминает: «У него был штаб, куда многие приходили. Хотя регулярных формальных собраний не было, почти каждый вечер у него кто-то сидел. Как-то сидим у него за столом, все члены партии, в том числе Торсуев, секретарь ЦК комсомола. И Глазунов говорит: «Я мечтаю о том времени, когда всех коммунистов повесим на фонарях». В 1960-е годы такое говорилось нечасто. И все «ха-ха-ха».

Юрий Торсуев родился 29 сентября 1929 года в Днепропетровске. Закончил Днепропетровский металлургический институт. В 1950 году был избран первым секретарем Октябрьского РК ЛКСМ Украины в городе Днепропетровск. В 1960 году стал секретарем ЦК ЛКСМ Украины. Спустя два года был избран секретарем ЦК ВЛКСМ. На этой должности пребывал до 1972 года. Под влиянием хрущевской «оттепели» Торсуев, курировавший работу со студенческой молодежью, молодыми учеными, движение «Комсомольский прожектор» и иные вопросы развития самодеятельности молодежи, озаботился одним из главных для него вопросов: комсомол с партией или при партии?

По его инициативе было организовано исследование, проводившееся молодыми учеными, с целью определения путей развития молодежного движения. В результате был подготовлен анализ проблем комсомола и высказана идея о создании еще одной молодежной организации, которая в отличие от существовавшей должна будет представлять интересы молодежи как части населения страны. Результаты исследования обсудили в ЦК ВЛКСМ и доложили ЦК КПСС, который высказался категорически против. Торсуев был отстранен от должности секретаря ЦК ВЛКСМ и назначен на должность директора издательства «Прогресс».

Предоставим слово бывшему активному участнику «Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа» («ВСХОН»), получившему за это первый свой срок и затем дважды судимому за участие в антисоветской деятельности писателю Льву Бородину: «Сложна и противоречива сия личность... Он был перманентным объектом слухов, сплетен, подозрений и обвинений... Безусловно, такой «оазис» общения соответствующие органы без внимания оставить не могли... Во-первых, посетителей тьма, причем ежедневно. Посетители разные. Дима Васильев — первый помощник Ильи Глазунова по всем фото... И прочим организационным делам... Ни на что определенно «пустое» Глазунов времени не тратил принципиально... Думаю, что у Глазунова никогда не было друзей «просто так». Для него друг — это помощник в делах его... (а у Глазунова на очереди непременно было какое-нибудь дело и непременно на благо России — не менее того)... Все вечерне-ночные бдения в мастерской или квартире художника никогда не бывали простым времяпрепровождением, особенно если присутствовали иностранцы — тогда шла изощренная «проработка» в русофильском направлении.

...Владимир Солоухин пришел с молодой красивой «девахой», которую представил племянницей. За весь вечер не помню, чтобы племянница сказала хотя бы слово. А может быть, именно не помню. Был Юрий Селезев, симпатичный, сдержанный в речах и тостах. Был любимый поэт Ясира Арафата (имени не запомнил) с приставленной к нему МИДом яркой блондинкой. Через два года его подстрелили во время очередной интифады. Был посол Испании в СССР, внешне не слишком приятный человек, то и дело «тонко» намекавший на свои «профранкистские» настроения» (Леонид Бородин. «Хозяин дворянского гнезда». «Литературная газета», № 42 (5897), 16—22 октября 2002 года).

Здесь легко угадывается Хуан Антонио Самаранч, агент КГБ СССР, с помощью которого он стал главой Международного олимпийского комитета (МОК), ныне уже покойный. Видимо, благодаря Глазунову и пристрастился Самаранч к русскому антиквариату, что в итоге стало основой его вербовки КГБ. В 1978 году Глазунов написал портрет Самаранча на фоне русских икон, которые он нелегально вывозил из СССР, а также портрет его супруги на фоне одного из московских монастырей.

Если у Глазунова и был хоть один преданный друг, то им был Солоухин. Но и он в романе «Последняя ступень» описал главного героя (в котором легко узнавался Глазунов), оказавшегося не просто стукачом КГБ, а сознательным провокатором, то есть человеком, втягивавшим друзей (типа Самаранча) в преступления и сдававшим их соответствующим органам.

Один из вариантов романа, главными действующими лицами которого выведены Владимир Солоухин и популярный фотохудожник Кирилл Буренин (в котором без труда угадывается художник Илья Глазунов), заканчивается тем, что Солоухин, проезжая на машине по Лубянской площади, видит, как его кумир Кирюша, «ленинградец, петербуржец, с какими-то древними дворянскими предками, чуть ли не потомок Брюллова», воровато оглянувшись по сторонам, входит в подъезд знаменитой на весь мир Лубянки.

В несколько измененном варианте романа, который Солоухин опубликовал незадолго до свой кончины в 1997 году, финальная часть повествования представлена описанием доверительной беседы монаха Троицко-Сергиеевой лавры — отца Алексея — с Солоухиным: «Хорошие люди уверяют нас, что Кирилл Буренин со всех сторон окружен чекистами и провокаторами... Он «под колпаком» и, следовательно, каждый, кто оказывается рядом...

— Не может быть! — восклицает писатель.

— Может, Владимир Алексеевич, все может быть. К сожалению, так и есть, — отвечает ему отец Алексей.

— Но как же так? — хватается за голову Солоухин. — Понять и узнать всю правду. И все же служить неправде? Но ведь если так, то это чудовищно, так чудовищно, как никогда еще не было на свете!»

На Лубянку Илья Глазунов действительно ходил. Может, и не один раз. Вот история одного такого похода и ни к кому-нибудь, а к Андропову в изложении самого Глазунова: «В 1978-м он (Юрий Андропов. — Авт.) лично, скажем так, благословил мою выставку, которой грозил запрет, как и предыдущей... О том, чтобы без посторонней поддержки заполучить Манеж, нечего было даже мечтать. И снова — в который раз на моем веку! — на помощь пришел Сергей Михалков. Зная о возникших проблемах, он дал совет:

— А ты позвони хорошему человеку — Юрию Андропову. Встреться с ним, поговори, он все и решит.

В первую минуту я лишился дара речи:

— Шутить изволите, Сергей Владимирович! Да как я к нему попаду, кто же меня примет?

Невозмутимый Михалков продолжил:

— Не переживай, я тебе телефон правильный назову. Наберешь его...

На всякий случай я уточнил:

— А где кабинет Андропова?

— Ну как? В самом высоком здании страны, из него Колыму видно. На Лубянке Юрий Владимирович работает, в доме за памятником Дзержинскому.

У меня моментально взмокла спина: добровольно сунуть голову в пасть льва, отдать себя в лапы КГБ! Пытаясь оттянуть неизбежное, задал Михалкову еще один необязательный вопрос:

— А какое отношение к открытию выставки имеет председатель Комитета госбезопасности СССР?

Сергей Владимирович привычно усмехнулся в усы:

— Не делай вид, будто не знаешь, где живешь. Ты пропагандируешь православие, по монархии тоскуешь, Достоевского любишь, в партию не вступаешь, а за такими людьми КГБ всегда приглядывал. Звони!

После первого же звонка мне была назначена аудиенция на Лубянке». (Илья Глазунов. «Россия распятая»).

Во многих своих воспоминаниях Глазунов указывает, что на следующий день после его звонка Андропову он был принят могущественным руководителем КГБ СССР. Это значит, что в ведомстве, о чем Илья Глазунов не стал рассказывать Никите Михалкову, его давно и хорошо знали.

При личном обращении советских граждан к конкретным руководителям различного уровня советских органов госбезопасности прежде, чем встретиться, готовилась подробная справка на этого человека. Лишь после этого решался вопрос о личной встрече. Хотелось бы отметить, что в данном случае речь не шла о приеме заявителей в приемной КГБ СССР на Кузнецком мосту. Там заявителей принимали круглосуточно, при необходимости приглашая офицеров соответствующих подразделений. Мы же говорим о личном приеме руководства, когда действовал описанный мною порядок. Так что в огромном здании на площади Дзержинского Глазунова хорошо знали еще до первого его звонка Андропову.

Как мы уже рассказывали, общество «Память» было проектом КГБ, подконтрольным органам госбезопасности. Однако созданный Глазуновым патриотический клуб «Родина» был тоже подконтрольной КГБ структурой. Валерий Ганичев, главный редактор «Комсомольской правды», писатель, затем доктор исторических наук и председатель Союза писателей России вспоминает: «Илья Глазунов помогал создать тот знаменитый клуб «Родина»... Конечно, клуб находился под пристальным вниманием КГБ. Тем не менее там многие из молодых ребят получили закалку, как многие считают, этот клуб стал базой для будущей «Памяти», реальным идеологическим центром...»

Из цитат других участников клуба «Родина» становится понятно, в чем именно эта идеология заключалась. Российский писатель Олег Платонов пишет: «Для меня и моих друзей... интересы еврейских комиссаров были... чужды, их кумиры скучны и фальшивы... Мы же, русская молодежь, жаждали своих кумиров. И мы обрели их. Помню первыми нашими кумирами стали великий русский художник Илья Глазунов и замечательный русский публицист Михаил Лобанов... После Глазунова и Лобанова среди русской молодежи большой популярностью пользовался писатель Владимир Солоухин. Впервые я его увидел в каком-то студенческом клубе (возможно, МАИ), где он выступал вместе с нашим кумиром Глазуновым в рамках клуба «Родина»... Мы не знали, что уже тогда Солоухин собирал материал для книги «Последняя ступень», где остро поставил вопрос о еврейском засилии в России, о стремлении иудейских вождей к мировому господству над человечеством... Среди активистов клуба «Родина», наверное, впервые в СССР стала распространяться антисионистская литература. Солоухин рассказывал мне, что именно здесь он впервые познакомился с «Сионскими протоколами». Именно здесь я впервые увидел замечательных русских общественных деятелей того времени Василия Захарченко (главного редактора журнала «Техника — молодежи»), Виктора Виноградова и Олега Журина. Два последних были архитекторами, учениками Петра Барановского, впоследствии видными активистами общества «Память»... Нашим последним университетом и национальным клубом стало «Всероссийское общество охраны памятников истории и старины» («ВООПИиК»). Созданное в 1966 году в ожесточенной борьбе с либерально-еврейским подпольем (объявляющим его антисоветской организацией), «ВООПИиК» включило в свое руководство почти всех главных кумиров русской молодежи — Глазунова, Солоухина... Здесь можно было получить редкую национальную литературу, например, произведения славянофилов, а также антисионисткие издания. Именно здесь мне впервые дали почитать книги Андрея Дикого «Евреи в России и СССР» и Александра Селянинова «Тайная сила масонства». (Олег Платонов. «Русское сопротивление на войне с антихристом»).

Факт возможного сотрудничества Глазунова с КГБ, похоже, никого, кроме Солоухина, не смущал. Важнее было сохранить незапятнанным образ великого патриота России — просветителя Ильи Глазунова. Станислав Куняев, главный редактор журнала «Наш современник», пишет: «Скажу то, чего до сих пор никому не говорил. Вы даже не знаете, что в начале 1990-х, когда в редколлегию вошел Владимир Солоухин, он сразу же предложил мне опубликовать свою повесть «Последняя ступень», в которой главный герой — талантливый фотохудожник, «мыслитель и историк» — является в то же время человеком, тайно связанным с КГБ, чуть ли не провокатором.

Когда из разговора с Солоухиным, да и из самой повести мне стало ясно, что прототипом этого обаятельного героя является знаменитый русский художник (Глазунов. — Авт.), ужас объял меня.

— Я не верю! — закричал я Солоухину. — И никогда не буду этого печатать! Возьмите рукопись назад и, умоляю, никогда не публикуйте ее!

К сожалению, Солоухин не послушал меня, и рукопись в несколько смягченном варианте все-таки стала книгой».

Деликатный момент: сам Станислав Куняев, как мы уже указывали, с середины 1970-х годов был агентом много раз нами упоминаемого офицера КГБ Николая Никандрова. Так что понятно его нежелание разоблачать коллегу по агентуре — художника Илью Глазунова.

Впрочем, такую беспринципную «деликатность» Куняев проявил только в отношении «патриота» Глазунова. В отношении писателей «демократического» лагеря он (открыто поддержавший ГКЧП) был «принципиален» и требовал назвать завербованных органами госбезопасности агентов. Вот описанный Куняевым разговор с полковником КГБ Сергеем Васильевым вскоре после провала путча 19—21 августа 1991 года: 

«— Сергей Федорович! В писательском мире давно блуждают слухи о тайном сотрудничестве с комитетом некоторых наших собратьев по перу... На дворе революция. Что произойдет завтра с кадрами и структурами ведомства — никому не известно. Пока в государстве безвластие, пока не уничтожены списки осведомителей, их личные дела — можно подержать их в руках, заглянуть в них?

— А какие имена вас интересуют? — спросил полковник.

— Ну, к примеру, Евгений Евтушенко, Юлиан Семенов, Генрих Боровик, Виталий Коротич, Андрей Вознесенский. Ну, не может быть, чтобы они не работали на ваше ведомство... Дайте мне в руки хоть какие-нибудь факты, списки, документы. Ведь вы патриот-государственник, а эти люди сейчас все делают, чтобы разрушить наше государство! Надо показать их двуличие!» (Станислав Куняев. «Предательство — это продажа вдохновения»).

Но «патриот-государственник» Васильев списков и документов Куняеву не дал. Не имел права. А собственного личного дела Куняев у Васильева не попросил, так как знал его содержание.

(Продовження 

в наступному номері.)