Депрессия после эйфории, или Дальше будет сложнее и интереснее

На местных выборах в отличие от президентских или парламентских не бывает одного-единственного победителя. Побеждают тенденции. И то не всегда очевидные. Местные выборы в Украине и их результаты не стали ни переломом, ни точкой бифуркации, ни сменой вектора, ни открытием новой эпохи. Но они заметно углубили четыре процесса — три конструктивных (с точки зрения будущего страны) и один деградационный.

Первый конструктивный: децентрализация и «прорастание» государства «снизу», опыт развития «земства» — политической субъектности на местах, бюджетная и управленческая децентрализация, которая, вопреки многим российским наблюдателям и кремлевским обитателям, является не предвестником, а альтернативой федерализации и расползанию государства. Одно из следствий: постепенно складывается «семимэрщина» — горизонтальная сеть отношений между региональными элитами, объединенными не столько политическими или ценностными, сколько прагматическими приоритетами. Неслучайно во многих городах победили местные мэрские партии. В случае временной недееспособности государства в условиях чрезвычайной ситуации (всякое ведь бывает) значение «семимэрщины» может оказаться уникальным для сохранения страны и политической системы.

Второй конструктивный процесс: люди поумнели, а партия «Слуга Народа» и сам Владимир Зеленский перестали вводить электорат в состояние эйфории, транса и иррациональной когнитивной турбулентности. Бренд «слуг» перестал работать автоматически, как то было в 2019 году. В результате кандидаты от этой партии вышли во второй тур только на выборах мэров (среди больших городов) родного Владимиру Зеленскому Кривого Рога и Полтавы, да и то не благодаря Президенту. В начале 2019-го поверивших в чудо Зеленского оказалось три четверти взрослого населения. Но аванс не был подтвержден политическими или социально-экономическими успехами.

Третий конструктивный процесс: развитие политической конкуренции и полиархии. Теперь нигде никакого «пропрезидентского большинства» не осталось, но есть сложная комбинация различных политических сил, партий и группировок, вынужденных искать общий язык, компромисс и создавать долгосрочные либо ситуационные коалиции. Влияние олигархов и олигархических партий велико, но даже у них нет никакой монополии.

Деградационный процесс: всё это происходит на фоне продолжающегося упадка государства — как конструкции, выстраиваемой сверху и призванной модерировать общенациональные политические и экономические процессы, а также — генерировать общенациональную идентичность и смыслы развития. Пять легендарных вопросов от Владимира Зеленского, вынесенные на плебисцит, стали имиджевым ударом — то ли лично по Президенту, то ли по политическому режиму в целом, то ли по государству как таковому, то ли по всем трем сразу (именно поэтому спикер Дмитрий Разумков, рассчитывающий на продолжение политической карьеры после краха «зеленого» проекта, не просто дистанцировался, а спрятался от комментирования этой темы. — Авт.)

Постколониальное сознание украинской политической системы проявляется в том, что Россия и российский фактор остаются «нулевым километром», по отношению к которому в Украине выстраиваются основные идентичности и политические позиции. На этих выборах также одна из главных линий размежевания прошла не между «правыми» и «левыми», не между сторонниками раз-личных подходов в политике, экономике и местном самоуправлении, не между либералами, социал-демократами и консерваторами, а в зависимости от отношения к России, Кремлю, статусу русского языка, природе российско-украинского конфликта. Не то чтобы «ОПЗЖ» или «Партия Шария» — это «пятая колонна», сторонники «русского мира» или «крымнашисты», но многие из этого электората с во-одушевлением смотрят останкинские телеканалы, считают Россию дружественной страной, события на Донбассе — «гражданской войной», а Владимира Путина, Дональда Трампа и Виктора Медведчука — выдающимися политиками современности. Этот лояльный к РФ электорат может быть оценен в 15—20% — в зависимости от критериев «пророссийскости». При этом идеологически «медведчуковцы» и «порошенковцы» практически одинаковы — их можно опре-делить как стихийных консерваторов. Некоторые российские наблюдатели пытаются определить главных конкурентов украинской политики как «партию войны» и «партию мира», но оппоненты обвиняют их в манипуляции и указывают на то, что в воюющей стране, коей по факту является Украина, уместнее говорить о «партии сопротивления» и «партии капитуляции».

На украинских местных выборах в 1994 году явка составила 75,5%, в 1998-м — 71%, в 2002-м — 69%, в 2006-м — 67%, в 2010-м — 50%, в 2015-м — 46,6%, сейчас — 37%. Однако было бы аморальным делать какие-либо выводы о нынешних показателях явки: мол, люди утратили интерес, разочаровались, ушли в себя и не вернулись и так далее — в условиях вирусной пандемии, когда дорога с избирательного участка может внезапно завернуть в сторону кладбища. На некоторых участках по одной кабинке оставляли специально для голосования гражданам с симптомами коронавирусной инфекции.

Среди откровенных профанаций на этих выборах следует вспомнить: 1) махинации с «парашютистами» (злоупотребление правом граждан самостоятельно менять свой «избирательный адрес» без подтверждающих документов); 

2) неадекватный для неолигархических партий и кандидатов размер залога; 3) подкуп при помощи «избирательных сеток»; 4) сомнительная необходимость голосования по партийным спискам в населенных пунктах с количеством избирателей свыше 10 тысяч; 5) плебисцит — пять вопросов от Владимира Зеленского, которые стали одновременно шедевром политической пародии и политтехнологическим и правовым фиаско.

Именно местное самоуправление становится основным контуром выживания Украины — на фоне профанации существующего политического режима. Местные выборы не создали в общеукраинском масштабе революционной или предреволюционной ситуации. Однако общенациональные вызовы (например, скандал вокруг Конституционного Суда, угроза утраты шенгенского «безвиза») могут войти в резонанс с региональной протестной активностью. Тем более поздняя осень — излюбленное время для украинских революций и майданов. Как бы то ни было, дальше будет сложнее и интереснее.

Андрей ОКАРА,

политолог