Между трех огней: как Беларуси сохранить свой суверенитет

Как человек, занимающийся политическим анализом, я всегда и везде стремлюсь быть объективным, независимым и незаангажированным в своих оценках. Однако начну с личностно окрашенного признания: у меня есть, как минимум, пять причин быть благодарным Александру Лукашенко — как выдающемуся деятелю постсоветской и восточноевропейской истории (подчеркну: словосочетание «выдающемуся политику» не употребляю), (одна из причин — Лукашенко сохранил суверенитет Беларуси, который лично для меня является самодовлеющей ценностью; об иных умолчу. — Авт.) Как человек, он мне понятен и симпатичен, хоть лично мы никогда не были и не будем знакомы.

Ситуация в Беларуси продемонстрировала, к чему в современном постиндустриальном мире ведет авторитарный патерналистский политический режим, считающий свое население не гражданами, а неразумными подданными, а также отсутствие политической конкуренции. Будь в Беларуси такая конкуренция, Александр Лукашенко вполне мог бы победить, но в сложной изнурительной предвыборной кампании. Ему есть немало чего предъявить избирателям в качестве собственных достижений.

Главной политтехнологической ошибкой Лукашенко стал официальный результат 80%, хотя логика этой цифры вполне понятна: надо, чтобы было больше официального результата 77,9%, который получил Кремль на «общенародном голосовании» за «изменения в Конституцию Российской Федерации» 1 июля. Если бы был объявлен более реалистичный результат, не исключающий второй тур голосования, — порядка 55—60%, это снизило бы уровень возмущения и уличного протеста, позволило бы сохранить хотя бы некоторую видимость избирательной процедуры. Но, как говорится, хозяин — барин. Не имеешь чувства меры — получи «плошчу», причем не только в центре Минска, но и по всей Беларуси.

Интерпретация официального результата выборов стала эффективным маркером для российского и белорусского профессионального сообщества. Социологи и политологи, не подвергающие 80% за Лукашенко скепсису или хотя бы сомнению, либо не являются таковыми, а занимаются иными профессиями (политической журналистикой, пропагандой, политикой), либо профессионально некомпетентны, а потому вряд ли могут считаться коллегами.

Светлана Тихановская — не Жанна д’Арк, не Голда Меир, не Маргарет Тэтчер и не Юлия Тимошенко. Тем не менее именно она стала лицом протестного опрокидывающего голосования. Она сознательно называет себя не лидером протеста, а символом и не хочет становиться политиком. Отсутствие у протеста единого центра мобилизует творческие способности социальной самоорганизации и способствует развитию солидарного гражданского общества, но делает его более уязвимым для силового подавления.

Политтехнологическая ошибка Кремля — поздравить Лукашенко с победой сразу же (после Китая). Это повышает градус антироссийских настроений в самой Беларуси. Хотя кремлевская логика тоже понятна: сделать Александра Лукашенко морально и психологически зависимым, что должно сделать его посговорчивее, особенно если Запад победы в 80% не признает. Возможно, это ускорит освобождение «вагнеровского оркестра». Но у Кремля был уникальный шанс попытаться стать посредником между режимом Лукашенко и белорусским гражданским обществом. Однако этим шансом никто не подумал воспользоваться.

Впрочем, любой из трех возможных сценариев дальнейшего развития событий в Беларуси (объявление Лукашенко победителем и «рассасывание» протеста; 

бегство Лукашенко и объяв-ление победы Светланы Тихановской; эскалация протестов, массовые репрессии, затяжная война между государством и гражданским обществом. — Авт.) при всех возможных рисках — на руку Кремлю. Если придется иметь дело вновь с Лукашенко, то это будет совсем другой Лукашенко — с подорванной легитимностью (особенно без признания Запада), с фатальной экономической и политической зависимостью от России. Если же вдруг придется иметь дело с президентом Светланой Тихановской, то обитателям Кремля не составит большого труда обыграть ее в «политический хоккей», даже если она и провозгласит стратегию отдаления от Москвы. Сохранить суверенитет Беларуси даже в его нынешнем объеме — задача нереальной сложности.

Нынешние российский и белорусский политические режимы — это сиамские близнецы. Падение одного из них с большой вероятностью повлечет падение другого. И если в отношении Александра Лукашенко такая зависимость очевидна, то влияние Минска на Москву более сложное, опосредованное, отложенное во времени и асимметричное. Тут может сыграть и сама аналогия ситуаций, и возможность или невозможность перехода «красных линий» в ходе социального протеста, и представление о гражданском достоинстве людей. Тем не менее Россия — большая, ресурсно богатая страна, обладающая ядерным оружием. Беларусь — ровно наоборот. Но не будет большим преувеличением сказать, что судьба российского политического режима и обитателей Кремля решается именно сейчас и именно в Минске.

А вот судьба политического режима Александра Лукашенко теперь находится в руках силовых структур. Силовики — это люди, которые всегда и при любых обстоятельствах хотят быть на стороне победителя. Поэтому в их среде всегда есть сложная рефлексивная игра, как вести себя в катастрофической ситуации. Но если в их среде сложится консенсус, что протест набрал критическую массу, они могут решить, что «Акелла промахнулся», и что «міліція з народом». И что их недавний «царь и бог» вполне может отправляться в гости к Виктору Януковичу.

Но главный экзистенци-альный вопрос задан сейчас не Лукашенко, не Кремлю, не Западу и даже не белорусским силовикам. Он задан белорусскому гражданскому обществу. Считается, что белорусская «коллективная душа» — это душа такого коллективного «тутэйшаго партызана», индивидуалиста-интроверта, склонного к порядку и вынужденной покорности обстоятельствам. При этом не склонного, в отличие от украинцев, поляков и даже россиян, демонстрировать свой протест публично. В день голосования белорусское общество показало, что оно готово идти на коллективные и даже индивидуальные риски, что оно готово выйти из своего достаточно уютного, но затхлого укрытия. Динамика дальнейшего протеста в Беларуси (включая анонсированные общенациональные забастовки) покажет, в какой степени Беларусь является субъектом истории. Либо повторится всё то же самое, как в архетипическом белорусском анекдоте про гвоздь в скамейке: что, снова Лукашенко — президент? «А, можа, так яно і трэба?»

P. S. Примечательно, что Беларусь стала полем когнитивной (смысловой) войны между Украиной и Россией, которая в свою очередь может рассматриваться как часть гибридной войны. Украинские активисты Майдана-2014 и АТО учат белорусов, как эффективно организовать протест против диктатуры. Российское телевидение учит белорусов, что «старый конь борозды не испортит» и что Майдан ведет к бедности и запустению. Украинские журналисты рассказывают о прелестях евроинтеграции, российские — о прелестях «русского мира». Украинские политологи фантазируют о перспективах Балто-Черноморского союза, российские — о геополитической ценности союзного государства России и Беларуси. Украинские историки говорят,   каким замечательноым было общее средневековое государство — Великое княжество Литовское, российские — об общем наследии Победы-1945. Из Украины раздается: вы там у себя в Беларуси не знаете, что такое настоящая свобода, — мы вас научим! Из России: вы забыли, что такое порядок и величие империи, — мы поможем! В общем, всё предсказуемо, хотя местами и креативно.

Андрей ОКАРА