Записки бывшего подполковника КГБ: Русская православная церковь и спецслужбы

(Продовження. Початок 

у № 44—53 за 2020 р. 

та №1—21 за 2021 р.)

Альманах «Метрополь» и американские издатели Профферы

В 1979 году группа московских писателей (Василий Аксенов, Юз Алешковский, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Владимир Высоцкий, Фридрих Горен-штейн, Виктор Ерофеев, Юрий Кублановский, Евгений Рейн и другие) опубликовала в самиздате неподцензурный альманах, названный ими «Метрополь», в который вошли их произведения, не имевшие перспектив быть опубликованными в СССР по идеологическим соображениям. Советские власти факт появления в самиздате неподцензурного «Метрополя» расценили как акт антисоветской провокации, поэтому все авторы, произведения которых вошли в данный альманах, подверглись различным преследованиям.

Один из экземпляров «Метрополя» был нелегально вывезен из СССР и опубликован в американском издательстве супругов Профферов «Ардис». Сначала было отпечатано репринтное издание, а несколько позже — обычное, типографское. После этого супруги Профферы были причислены советскими властями к числу нежелательных граждан, а их издательство стало считаться антисоветским.

Карл Проффер родился в 1938 году в городе Баффало штата Нью-Йорк. Умер от рака толстой кишки в 1984 году в городе Энн Арбор штата Мичиган. Он был выпускником Мичиганского университета, там же учился в аспирантуре. В 1972 году Карл стал университетским профессором-славистом. Его супруга — Эллендея Тисли (Проффер) — родилась в 1944 году в Филадельфии штата Пенсильвания. В 1966 году окончила университет штата Мэриленд и аспирантуру университета штата Индиана. Как и ее супруг, стала профессором-славистом.

В 1962 году Карл впервые побывал в Советском Союзе. Итогом его поездки стала книга «Сравнение в «Мертвых душах» Гоголя». В следующий совместный c Эллендеей приезд в СССР в 1969 году, познакомившись с вдовой погибшего в советских застенках выдающегося поэта Осипа Мандельштама Надеждой и заручившись ее рекомендательным письмом, Профферы расширили свой круг литературных знакомств в Москве и Ленинграде. «Из этой полугодовой поездки, — вспоминала позднее Эллендея, — мы вернулись в сильных чувствах. Мы были разъярены, и это была холодная бескомпромиссная ярость. Россия была закована в кандалы».

Молодые супруги-слависты решились на отчаянное предприятие — открыть американскому читателю русскую литературу, находящуюся под коммунистическим гнетом, публикуя советских авторов, чьи произведения не публиковались на родине. В 1972 году, заложив свой дом банку, Профферы открыли литературное агенство «Ардис», названное так по имени родового имения одного из литературных героев Владимира Набокова, творчество которого высоко ценил Карл.

Маленькое американское частное предприятие ютилось в полуподвале и существовало на одолженные у банка деньги. В лучшие времена штат «Ардиса» насчитывал не более четырех работников, а его владельцы-издатели — Карл и Эллендея — обычно сами по ночам набирали тексты, корректировали их и печатали, затем паковали готовые книги и рассылали.

Тем не менее со временем «Ардис» стал поистине легендарным англо-русским издательством, давшим возможность многим американцам познакомиться с жемчужинами русской литературы и даровавшим настоящую свободу слова нон-конформистам из числа советских литераторов, лишенных коммунистической властью возможности увидеть изданными свои произведения.

Всемирно известный писатель русского зарубежья Владимир Набоков, очень разборчивый в отношениях с издателями, литературоведами и журналистами, проникся доверием к Карлу Профферу и дал ему право на переиздание всех своих книг. В «Ардисе» вышли также редчайшие в то время ранние сборники стихов Анны Ахматовой, Николая Гумилева, Николая Заболоцкого, Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака, Владислава Ходасевича, Марины Цветаевой и других поэтов Серебряного века; книги прозы Федора Сологуба, Михаила Кузмина, Андрея Белого. Кроме этого, Проффер выпускал объемный литературоведческий альманах «Russian Literary Triquarterly».

Еще одной стороной деятельности «Ардис» было издание произведений современных советских писателей, не имевших шанса увидеть свет в СССР из-за цензуры. В «Ардисе» были изданы впервые «Остров Крым» и «Ожог» Василия Аксенова, «Николай Николаевич» и «Маскировка» Юза Алешковского, «Пушкинский дом» Андрея Битова, «Иванькиада» Владимира Войновича, «Невидимая книга» Сергея Довлатова, полный вариант «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера, «Блондин обеего цвета» Владимира Марамзина, «Школа для дураков» Саши Соколова, мемуары Льва Копелева, сборники стихов Юрия Кублановского, Эдуарда Лимонова, Семена Липкина, Владимира Уфлянда, Алексея Цветкова...

«Следующие поездки были нескоро, потому что Карлу отказали в визе, и я одна поехала в 1980 году... Я, конечно, была в контакте со всеми писателями... После этого мне тоже отказали в визе. Следующая моя ярмарка была в 1987 году, когда Карл уже умер. Мне долго не давали визу, я опоздала на три дня, и другие западные издатели сказали: мы протестуем, и мы закроем наши стенды, если ее не пустят. И так я попала в СССР… Наших друзей арестовывали, наши друзья ходили на допросы «гэбэшников». А нас не тронули — хотя следили все время... Только после 1990 года стало легко попасть в Россию...» (из интервью Эллендеи Проффер «О Бродском, диссидентах, об издательстве и о власти» 18 июня 2015 года).

Автор этих строк, будучи оперуполномоченным 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР, участвовал в контрразведывательном обеспечении первой книжной выставки-ярмарки в Москве, проходившей в сентябре 1977 года в павильоне № 20 ВДНХ, и был свидетелем того, насколько плотно, как и в прошлые приезды в CCCР, супруги Профферы были окружены вниманием со стороны КГБ.

Постоянно их передвижение и контакты отслеживались наружным наблюдением. Номера отелей, в которых они останавливались, были обеспечены средствами слухового и визуального контроля. КГБ делал все возможное для того, чтобы максимально затруднить их деятельность. Однако, несмотря на все трудности, супруги Профферы самоотверженно продолжали свою работу во славу русской литературы.

Постоянным участником этой дружной метропольско-профферовской компании был Владимир Вигилянский. Его жена — поэтесса Олеся Николаева — вспоминает: «И вообще за нами присматривал КГБ и даже порой откровенно «следил» глазами своих сотрудников, потому что мы дружили и с иностранными корреспондентами, и с Профферами, и с «метропольцами», которые были тогда в опале».

Контакты советских граждан с ино-странцами, в особенности с западными журналистами, строго отслеживались органами государственной безопасности. Партийные органы и КГБ в те годы исходили из того, что именно зарубежные журналисты тенденциозно собирают информацию, «порочащую государственный и общественный строй» СССР, которая затем распространяется за рубежом, нанося политический вред стране.

Советские граждане, имевшие внеслужебные контакты с иностранцами на постоянной основе, «профилактировались» органами госбезопасности. В случае рецидивов выносилось официальное предостережение, после которого следовало возбуждение уголовного дела. Но Вигилянские дружили с «метропольцами» и Профферами и, несмотря на слежку со стороны органов госбезопасности, неприятностей не имели.

С 1982-го по 1986 год, видимо, по согласованию со своим куратором из КГБ, Вигилянский работает внештатным сотрудником издательского отдела Московской патриархии. В 1988 году его, беспартийного, принимают на службу в печатный орган ЦК КПСС — журнал «Огонек» (нашпигованный агентурой КГБ), и он становится одним из членов редколлегии, утверждаемой секретариатом ЦК КПСС. В 1990 году Вигилянского принимают в члены Союза писателей СССР и осенью того же года отправляют в США для чтения лекций, хотя известным литератором он не был. Преподавал Вигилянский в том числе в Мичиганском университете в городке Энн Арбор, где жили Профферы и располагалось издательство «Ардис».

Попасть в план иностранной комиссии Союза писателей, осуществлявшей прием в СССР иностранных писателей и командирование советских литераторов за рубеж, утверждаемый секретариатом ЦК КПСС, простой смертный не мог. В советские годы при оформлении выезда за границу в командировки или по частным делам все советские граждане, за исключением высших должностных лиц и крупных партийных деятелей, подвергались органами госбезопасности так называемой спецпроверке, в ходе которой проверялись анкетные данные оформляемого к выезду за границу, наличие компрометирующих материалов, определялась его осведомленность о государственных тайнах.

О полученных в ходе спецпроверки материалах информировалась комиссия ЦК КПСС по работе с зарубежными кадрами и выездам за границу и соответствующие органы в союзных республиках и на местах. Конечно, в годы «перестройки» контроль постепенно переставал быть жестким и исчерпывающим. И все-таки...

Несмотря на реабилитацию незаконно осужденных в годы сталинских репрессий советских граждан, сведения о судимости родственников тех, кто оформлял документы на выезд за границу, сообщались в партийные органы, принимающие окончательное решение о выдаче разрешений, поскольку считалось, что родственники жертв сталинских репрессий были более склонны к тому, чтобы стать невозвращенцами. Как правило, при наличии таких сведений следовал отказ в выездной визе. Однако Вигилянского эта горькая чаша миновала. И мы знаем, почему именно.

Маша Зоркая, «Архипелаг ГУЛАГ» и вербовка Владимира Вигилянского

5 марта 2015 года протоиерей Владимир Вигилянский на своей странице в «Фейсбуке» поделился удивительной историей из жизни студентов Литературного института имени А. М. Горького. Однажды рано утром в его квартиру позвонила его подруга Маша Зоркая. Девушка была взволнована, и из ее сбивчивого рассказа Владимиру стало понятно, что в квартире ее родителей идет обыск, который проводят сотрудники КГБ.

Маша рассказала, что накануне обыска вся запрещенная литература была из квартиры вынесена и спрятана в надежных местах в связи с тем, что среди близких знакомых семьи Зорких проходили обыски с целью выявления каналов распространения самиздата. К несчастью, кто-то из знакомых накануне обыска вернул Зорким после прочтения экземпляр книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», который Маше чудом удалось вынести из обыскиваемой квартиры. Доверяя своему другу Володе Вигилянскому, она попросила его взять книгу на какое-то время на хранение.

Возвращена книга «Архипелаг ГУЛАГ» накануне обыска, конечно же, была неслучайно. Это было сделано тем, кто негласно в качестве агента органов госбезопасности сотрудничал с КГБ, чтобы намеченный обыск дал результаты. Смелость и смекалка Маши Зоркой спутала карты чекистов, но ненадолго.

Дело в том, что когда обыск не давал ожидаемых результатов, во время его проведения в обыскиваемом помещении скрытно размещалась аппаратура слухового контроля, в просторечии — подслушивающее устройство. И когда сотрудники органов госбезопасности, проводившие обыск, уходили по его завершении, те, кто подвергался обыску, начинали эмоционально обсуждать, как ловко они провели чекистов, как правило, называя места, где было спрятано ненайденное.

Все это бесстрастно фиксировала оперативная техника, после чего чекисты могли уже действовать наверняка. По завершении операции при повторном обыске или же при негласном проникновении в помещение аппаратура слухового контроля снималась.

Владимир Вигилянский, вспоминая историю с книгой Марии Зоркой, писал: «Вечером того же дня я пришел к Зорким на празднование Рождества, на котором мы гостям воспроизводили все подробности этого безумного и радостного дня». Вот только довольно скоро после «безумного и радостного дня» у Вигилянского состоялась встреча со старшим оперуполномоченным 1-го отделения 9-го отдела 5-го управления КГБ — майором Владимиром Гусевым (из-за чего Гусева вызывал к себе генерал Иван Абрамов). После разговора с Гусевым в жизни Вигилянского начали происходить серьезные изменения «к лучшему».

Косвенным указанием на то, что Вигилянский был тогда завербован Гусевым, является отсутствие информации о Вигилянском, поступающей из 9-го отдела 5-го управления КГБ. По канонам органов госбезопасности подобная информация направлялась в соответствующее подразделение после получения материалов, заслуживающих оперативного внимания.

В случае с Вигилянским 2-е отделение 1-го отдела 5-го управления КГБ должно было быть проинформировано о том, что студент литинститута Вигилянский причастен к хранению и распространению самиздата (что стало поводом для его встречи с майором Гусевым). Отсутствие такой информации, переданной во 2-е отделение 1-го отдела 5-го управления КГБ, могло свидетельствовать только об одном — о согласии Вигилянского сотрудничать с КГБ в качестве агента, завербованного Гусевым из 9-го отдела.

В этом контексте становится понятным неожиданное пересечение судеб Марии Розановой и нынешнего священнослужителя — отца Владимира, как неудивительным было выступление бывшего генерала КГБ Евгения Иванова по приглашению Марии Розановой на презентации ее книги.

Чем еще можно объяснить приглашение на презентацию человека, которого она же, Розанова, сдала французской контрразведке, с одной стороны, и согласие этого человека стать гостем презентации — с другой? Не говоря уже о том, что генерала Иванова нужно было еще найти в Москве для подобного приглашения (в открытых источниках информации о генерале с «редкой» фамилией Иванов не было).

Зачем же вообще понадобилась эта презентация и показ по центральному российскому телевидению на канале «Россия» предельно слабого фильма «Абрам да Марья»? Дело в том, что Мария Розанова во всех публичных выступлениях не упускала случая недобрым словом вспомнить лидеров диссидентского движения в СССР.

В полной мере досталось от нее и покойному к тому времени Владимиру Максимову, и еще живому бескомпромиссному  борцу с тоталитаризмом Владимиру Буковскому. Поскольку заместителем генерального директора Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании (ВГТРК) был генерал-лейтенант ФСБ РФ Александр Зданович, фильму Розановой были открыты все двери.

До 1995 года Вигилянский работал журналистом в различных российских изданиях. Затем в его судьбе произошел неожиданный поворот. В феврале 1995 года он был рукоположен в диаконы и вскоре в сан священника. С 1996 года он служил в храме святой мученицы Татианы Московского государственного университета. С 2005-го по 2012 год отец Владимир возглавлял пресс-службу Московской патриархии, преобразованную в 2009 году в пресс-службу патриарха Московского и всея Руси. Назначение на должность руководителя пресс-службы Московской патриархии Вигилянский получил в период, когда Русскую православную церковь возглавлял патриарх Алексий II. И здесь мы вынуждены сделать еще одно историческое отступление.

КГБ и Русская православная церковь

В разгар Второй мировой войны, 14 сентября 1943 года, в Советском Союзе был образован Совет по делам Русской православной церкви (РПЦ). Название нового органа предложил сам Иосиф Сталин. В задачи этой структуры входили взаимоотношения между государством и церковью.

Шел переломный год Великой Отече-ственной войны, которому предшествовал период поражений Красной армии. На занятых немцами территориях германские оккупационные власти способствовали возрождению религиозной деятельности, гонимой при советской власти. И Сталин посчитал, что церковь как институт может быть возрождена и использована советским правительством и в СССР, и за его пределами.

В середине 1960-х годов посредством слияния двух органов, подведомственных Совету Министров СССР, — Совета по делам Русской православной церкви и Совета по делам религиозных культов (образован 19 мая 1944 года) был создан Совет по делам религий при СМ СССР. Совет принимал решения о регистрации или снятии с регистрации религиозных объединений, об открытии и закрытии молитвенных зданий и домов, осуществлял связь между правительством СССР и религиозными организациями в СССР и за рубежом, по-скольку формально советское государство декларировало свое невмешательство в дела церкви и других религиозных организаций.

Все служители культа в СССР для осуществления своей деятельности должны были иметь регистрацию совета, контролировавшего органы управления всех религиозных организаций, в том числе святейший синод Русской православной церкви. Заместитель председателя совета Валентин Фурсов, отчитываясь перед ЦК КПСС за период 1974-го — начало 1975 года, писал, что «синод находится под контролем совета. Вопрос подбора и расстановки его… членов был и остается всецело в руках совета… Ответственные сотрудники совета проводят систематическую воспитательно-разъяснительную работу с членами синода, устанавливают с ними доверительные контакты».

Термин «доверительные контакты» является профессиональным в деятельности спецслужб и в данном отчете наличествует неслучайно. До момента исчезновения с карты мира государства под названием Советский Союз и упразднения власти КПСС в стране должности заместителей председателей указанных религиозных организаций занимали офицеры действующего резерва КГБ СССР, являвшиеся сотрудниками 4-го отдела 5-го управления КГБ СССР.

Подчиненность их по ведомству прикрытия была лишь номинальной. Как вспоминал бывший председатель Совета по делам религии (1985—1990 гг.) Константин Харчев, «был у меня заместитель, которому церковники ящиками носили коньяк и который их еще при этом иногда «таскал за волосы». Они зависели от него: разрешит или нет поездку за границу, захочет ли распределить в хорошую больницу».

После падения советской власти достоянием гласности стало наличие большого числа завербованных органами госбезопасности агентов из числа руководителей-иерархов Русской православной церкви. Сегодня уже не секрет, что прежний патриарх РПЦ Алексий II в течение десятилетий состоял в агентурном аппарате советских органов госбезопасности под оперативным псевдонимом Дроздов, как и нынешний патриарх Кирилл, работавший на государственные органы госбезопасности под псевдонимом Михайлов. Вот отрывок из открытого письма священника Глеба Якунина патриарху Алексию II (А. М. Ридигеру): «Одним из результатов неуемных притязаний Московской патриархии на церковное имущество, находящееся в независимой Эстонии, явилось, помимо раскола со Вселенским православием, обнародование в средствах массовой информации некоторых архивных материалов о деятельности одного из функционеров РПЦ и одновременно агента КГБ по кличке Дроздов, начинавшего, как стало теперь известно, свою карьеру осведомителя в ЭССР. В 1991—1992 годах, во время работы с архивами союзного КГБ в рамках парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств ГКЧП, среди отчетов 4-го отдела 5-го управления органов госбезопасности были обнаружены данные о деятельности агента Дроздова, являвшегося уже одним из руководителей патриархии... Ранее по результатам деятельности комиссии Верховного Совета уже публиковалась архивная информация о том, что агент Дроздов в феврале—марте 

1988 года был награжден почетной грамотой КГБ СССР... Сопоставление биографических данных А. М. Ридигера со служебной биографией агента Дроздова дает веские основания полагать, что речь в них идет об одном и том же лице. В единосущности агента Дроздова и патриарха Алексия II трудно усомниться...»

Бывший генерал-майор КГБ, в прошлом руководитель управления «К» (внешняя контрразведка) ПГУ КГБ СССР, а затем первый заместитель начальника УКГБ СССР в Ленинграде и Ленинградской области Олег Калугин в интервью Дмитрию Гордону также рассказывал о состоянии в агентурной сети бывшего главы РПЦ Алексия II, умершего в 2008 году, и нынешнего патриарха Кирилла» (программа «В гостях у Дмитрия Гордона», 1 октября 2013 года).

В 2012 году в интервью украинскому журналу «Weekly.ua» патриарх Филарет, в миру Михаил Денисенко, рассказывал, «что с комитетом госбезопасности были связаны все без исключения архиереи. Все без исключения. В советские времена никто не мог стать архиереем, если на это не давал согласие КГБ. Поэтому утверждать, что я не был связан с КГБ, было бы неправдой — был связан, как и все».

Павел Проценко окончил Литературный институт имени А. М. Горького на год позже Владимира Вигилянского. В отличие от своего «однокашника» Проценко не «дружил» с иностранными журналистами, «метропольцами» и Профферами. Но он был диссидентом и интересовался историей преследований Русской православной церкви.

И насколько же драматичнее сложилась его судьба в сравнении с судьбой Вигилянского: за свой интерес к РПЦ в 1986 году Проценко был арестован КГБ. Ряд известных советских писателей выступили в его защиту. Однако 18—19 ноября 1986 года Проценко был приговорен судом к трем годам лагерей общего режима за «клевету на советский государственный и общественный строй». В 1987 году, после начавшейся в стране «перестройки», Проценко был освобожден и полностью реабилитирован. В интервью «Радио «Свобода» он рассказывал: «Была создана комиссия по расследованию антиконституционной деятельности ГКЧП. Ее возглавлял Лев Пономарев, и активное участие в ней принимал Глеб Якунин, народный депутат Верховного совета России. В частности они занялись розыском документов, говорящих об антиконституционной деятельности КГБ в церковной сфере. Они проработали всего два месяца. За это время они нашли небольшое количество документов, где перечислялись клички, которые КГБ давал иерархам церкви. Причем, как правило, эти клички не были привязаны к фамилиям, поскольку давались оперативными работниками… Но благодаря некоторой аналитической работе кое-какие клички удалось расшифровать. Через два месяца председателя Верховного совета Хасбулатова посетил тогдашний патриарх Алексий II. С ним встречался также Евгений Примаков, на тот момент — руководитель службы внешней разведки. После встречи этих трех людей деятельность комиссии была срочно прекращена. После этого появился ряд публикаций с расшифровкой имен агентов. Прежде всего хочется сказать о таком ярком деятеле тогдашнего православия, как митрополит Киевский Филарет (Денисенко) — как установил ряд исследователей, кличка у него была агент Антонов. Но, кроме него, еще целый ряд священнослужителей, например, Аббат — это был митрополит Питирим, руководитель тогдашнего издательского отдела. А например, агент Реставратор — это был известный митрополит Хризостом, сейчас Вильнюсский». («Радио «Свобода». «Чекисты на марше. Власть и церковь». 29 мая 2015 года).

Из приведенных примеров понятно, каким образом можно было сделать карьеру в РПЦ в советские времена. В нынешней России тем более. Показательным является наличие при бывшем патриархе Алексии II и его преемнике — патриархе Кирилле — на должности советника (в том числе по экономическим вопросам) уже упоминавшегося нами заместителя председателя КГБ СССР — генерал-майора Валерия Лебедева, куратора 5-й линии КГБ СССР. В некоторых документах Лебедев даже стал упоминаться как профессор богословия.

Кроме этого, он возглавлял Фонд православного телевидения и был председателем Совета директоров кабельной телерадиокомпании Московской патриархии «Свободное народное телевидение» («СНТ»). Назначения на важные для РПЦ должности проходили только с его одобрения. Так что Вигилянский не мог оказаться на должности руководителя пресс-службы патриарха, если не был вовлечен в сотрудничество с российскими органами госбезопасности.

Засилье агентуры органов госбезопасности в РПЦ наблюдалось на всех уровнях церковной иерархии. К такому выводу в частности пришла комиссия президиума Верховного совета РФ, расследовавшая ГКЧП. В документе, опубликованном комиссией, о роли РПЦ говорилось так: «Комиссия обращает внимание руководства РПЦ на антиконституционное использование Центральным комитетом КПСС и органами КГБ СССР ряда церковных органов в своих целях путем вербовки и засылки в них агентуры КГБ. Так, по линии отдела внешних церковных сношений выезжали за рубеж и выполняли задания руковод-ства КГБ агенты, обозначенные кличками Святослав, Аламант, Михайлов, Топаз, Нестерович, Кузнецов, Огнев, Есауленко, и другие. Характер исполняемых ими поручений свидетельствует о неотделенности указанного отдела от государства, о его трансформации в скрытый центр агентуры КГБ среди верующих. Через посредство агентуры держались под контролем международные религиозные организации, в которых участвовала и РПЦ: Всемирный совет церквей, Христианская мирная конференция, Конференция европейских церквей... Председатель КГБ СССР Юрий Андропов докладывал ЦК КПСС о том, что КГБ держит под контролем отношения РПЦ с Ватиканом. Такая глубокая инфильтрация агентуры спецслужб в религиозные объединения представляет собой серьезную опасность для общества и государства... Как показал государственный переворот 19—21 августа 1991 года, возможность использования религии в антиконституционных целях была реальной. Глубокую обеспокоенность вызывает визит митрополита Питирима (Нечаева) к объявленному президентом России вне закона — государственному преступнику Пуго — 21 августа 1991 года. На дипломатическом языке это признание «де-факто». Питательной средой для такого визита стало то обстоятельство, что издательский отдел Московской патриархии контролировался агентурой КГБ. В отчетах 5-го управления КГБ СССР по линии издательского отдела постоянно упоминаются агенты Аббат (из иерархов) и Григорьев, часто ездившие за рубеж и, очевидно, занимавшие (занимающие) высокие посты в этом учреждении. Несомненная вина в сложившемся положении лежит на КПСС и подотчетных ей органах государства. Но несомненно и то, что сами религиозные объединения не знают всей правды о своих сотрудниках. Люстрация церковной агентуры могла бы быть жестким, даже жестоким актом по отношению к церкви, и без того много пострадавшей. Комиссия считает, что лучше, если верующие сами найдут способ очищения от привнесенных, антиконституционных элементов. Но, к сожалению, руководство церкви до сих пор не высказало официального отношения к проблеме своей деполитизации.

Ввиду отсутствия официальной точки зрения руководства церкви комиссия рекомендует внести в канонические и гражданские уставы запреты на тайное сотрудничество ответственных работников церкви с органами государства, а также изучить предшествующую деятельность своих органов управления и международных отделов в свете соответствия этой деятельности конституционному принципу отделения церкви от государства.

Со своей стороны для устранения опасности использования церкви в антиконституционных целях комиссия предложила внести поправки в действующее законодательство, воспрещающие привлекать священнослужителей к оперативно-розыскной деятельности. Однако добиться практического исполнения этого положения можно только при запрете с обеих сторон — и со стороны государства, и со стороны самой церкви. Комиссия выражает надежду, что РПЦ сможет преодолеть тяжелое наследие прошлого. 1992 год. Председатель комиссии, народный депутат П. Пономарев».

Отметим, что церковные власти вовсе и не стремились «преодолеть тяжелое наследие прошлого», примером чего служат данные, свидетельствующие о глубокой инфильтрации агентуры советско-российских спецслужб в среду иерархов Русской православной церкви: Алексий II — агент КГБ Дроздов, ныне действующий патриарх (митрополит Смоленский и Калининградский) Кирилл Гундяев — агент КГБ Михайлов, митрополит Воронежский Мефодий — агент КГБ Павел, митрополит Киевский Филарет (Денисенко) — агент КГБ Антонов, митрополит Минский Филарет — агент КГБ Островский, митрополит Никодим (Ротов) — агент КГБ Святослав, митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим — агент КГБ Аббат, митрополит Ювеналий (Поярков) — агент КГБ Адамант, архиепископ Калужский Климент — агент КГБ Топаз.

Со слов известного российского олигарха Константина Малофеева известно, что со времени обучения в МГУ он является прихожанином храма святой мученицы Татианы при данном высшем учебном заведении. Храм был возвращен церкви 22 января 

1995 года. Настоятелем его указом патриарха Алексия II был назначен Максим Козлов. Козлов окончил филологический факультет МГУ, где специализировался по кафедре классической филологии (древнегреческий и латинский языки). В студенческие годы он внештатно работал в издательском отделе Московской патриархии.

В это время там же работал будущий отец Тихон (Шевкунов), который впослед-ствии стал священником. Многие годы возглавлял издательский отдел Московской патриархии митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (в миру Константин Нечаев), являвшийся агентом 4-го отдела 5-го управления КГБ СССР. Говоря о нем, отец Тихон подчеркивал: «Я уважаю отца Питирима и не кину в него камень».

Многоопытный агент КГБ СССР Аббат, которым являлся митрополит Питирим, естественно, подбирал сотрудников руководимого им отдела в соответствии с рекомендациями кураторов из органов госбезопасности. Дружба отца Тихона с генералом разведки Леоновым также является примером пребывания его в агентурном аппарате российских спецслужб, так как не водят дружбу бывшие офицеры, а уж тем более генералы спецслужб со случайными людьми, предпочитая иметь дело с проверенной и надежной агентурой.

Когда отец Тихон был наместником Сретенского монастыря в Москве, Владимир Вигилянский служил в этом храме в качестве дьякона. В 2012 году отец Владимир (Вигилянский) сменил протоиерея Максима Козлова на месте настоятеля храма святой мученицы Татианы при МГУ. А протоиерей Козлов в том же 2012 году был назначен настоятелем храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной в престижном деловом центре «Москва-Сити». Тем самым ФСБ России получило дополнительный, к числу имеющихся в этом крупном деловом центре, агентурный анклав.

(Продовження 

в наступному номері.)