«Лаврентий Берия сказал: «Выиграешь — помилуем семью»: чемпиона СССР по теннису расстреляли по приказу Иосифа Сталина

Портрет русского спортсмена в массовом сознании — среднестатистический футболист РПЛ, богатый, наглый и не видящий дальше собственного носа. Народ представляет их не как защитников родины, а как новых русских XXI века: медицинские маски из крокодиловой кожи вместо малиновых пиджаков, «Инстаграм»-эскортницы вместо валютных проституток и черный «гелик» вместо черного «бумера».

В начале прошлого столетия спорт еще не приносил столько денег, поэтому и атлеты того топ-уровня виглядят в нынешнее время жителями Средневековья. Теннисист Арчил Мдивани по происхождению был типичным «золотым» мальчиком. Его отец Буду в конце 1910-х был лидером тбилисских большевиков, активно поддерживал гражданскую войну в Закавказье и в 1922-м вошел в президиум ЦК Компартии Грузии. Времена для южной республики выдались непростыми, но дети элит точно не чувствовали себя обделенными.

Арчил впервые вышел на корт, когда ему было семь. «Теннис-клуб» на улице Плеханова был тогда местом силы, где всем заправлял главный популяризатор игры в Грузии — уроженец Парижа и грек по национальности Ян Гомер. Мдивани-младшему понравилась атмосфера тбилисских кортов, к тому же образованный мальчишка понимал, что должен вести себя как настоящий аристократ — для этого теннис был идеальным видом спорта.

«Сначала он занимался со мной, будто вслепую, и лишь спустя пять лет начал тренироваться по-настоящему, — вспоминал коуч Ян. — Мдивани был очень воспитанным мальчиком, уже знал немецкий и французский. Он оказался невероятно талантливым: быстрый, атлетичный, день за днем отрабатывал технику и узнавал что-то новое о тактике».

Арчил часто летал с родителями в Париж (отца в 1924-м назначили торгпредом СССР во Франции), и под Эйфелевой башней невозможно не проникнуться теннисной атмосферой. Как раз тогда в мировом туре правили Четыре мушкетера, и вся пятая республика «фанатела» от королей мяча и ракетки. Из-за границы Мдивани привез не только хороший инвентарь для тбилисских друзей, но и зрелищное поведение на корте. «Арчил устраивал из матчей праздник, у него сразу появилась куча поклонников, — говорил друг Эдуард Негребецкий. — Его стиль игры был потрясающим — быстрый, гибкий и очень элегантный».

Эдуард Негребецкий тоже занимался у Яна Гомера, был на три года старше грузинского мальчика и поэтому считался ведущим в их паре на корте. О двух лучших учениках маэстро Яни (так парижанина называли в Тбилиси) страна узнала лишь в 1931-м. Они, конечно, выступали в дуэте еще на Всесоюзной спартакиаде-1928, но проиграли в финале фаворитам из Москвы и отправились в Грузию за новым опытом. Только спустя три года обоих позвали в Ленинград (центр советского тенниса), чтобы Эдуард с Арчилом начали покорение национальных чемпионатов.

«Арчил был забавным и очаровательным парнем, — признает племянница Мдивани Сюзи Чубинидзе. — Он говорил по-французски так же хорошо, как по-грузински. Конечно, за ним бегали девушки. Они с Негребецким постоянно водили подруг ужинать в хорошие места. Особенно часто это происходило в Ленинграде, где проходило много соревнований и куда регулярно нужно было ездить».

В начале 1930-х Мдивани уже входил в топ-10 теннисистов СССР, взял «золото» на первенстве Ленинграда, а к середине десятилетия добрался до титула на чемпионате страны. «На корте мы казались одним целыми, — восторгался Эдуард Негребецкий в автобиографии. — Завидное партнерство и дружба. Он будто исполнял любую песню из моего репертуара. Арчил был бесподобен в парном разряде — придумывал стремительные комбинации, навеянные боевыми искусствами. Наши матчи, помимо спортивных результатов, были чудо как хороши, это то, что нравилось публике».

Их дуэт сравнивали с гра-циозными хищными животны-ми. Анна Дмитриева в книге вспоминала, как Мдивани все называли кошкой на корте, а газета «Красный спорт» в июле 1934-го писала: «Энергичен он — не спорьте, он как тигр на теннис-корте (А. Мдивани — леопард!). Уж вторую пятилетку, кроме смэша, все бьет в сетку Негребецкий Эдуард».

1936-й стал для Арчила самым успешным. Он вновь выиграл первенство Союза в парах, полетел в Париж и провел пару тренировок с Анри Коше — одним из Четырех мушкетеров. Их встречу организовал Гомер, который рассчитывал, что перешедший из любителей в профессионалы француз поможет молодому советскому игроку.

Мдивани отлично понимал теннисную легенду, показал себя гиперответственным парнем и произвел идеальное впечатление на Коше. Год спустя Анри приезжал в Советский Союз и, помимо стандартных мастер-классов в Москве, отправился еще и в Тбилиси. Чтобы после встречи с коучем Арчила оставить ему фото с надписью: «Яну Гомеру, симпатичному и выдержанному профессору тенниса с наилучшими пожеланиями».

Но с занятий с Коше Мдивани улетел досрочно, как только узнал, что отец попал в тюрьму. Буду Мдивани долго дружил с Иосифом Сталиным и до революции даже останавливался в московской квартире генералиссимуса. Но в 1920-х отец Арчила сначала не поддержал возможное вхождение Грузии в состав РСФСР, а в конце десятилетия ушел в оппозицию и стал троцкистом. Сталин лично в августе 1936 года отдал приказ о задержании старого приятеля. Лаврентий Берия, враждовавший с Мдивани-старшим, был только рад и заключил его под домашний арест, но все понимали: это только начало.

Спустя два месяца Буду бросили в тюрьму НКВД, где его пытали. Вместе с 60-летним большевиком власти схватили его жену, троих сыновей и дочь. Известный спортсмен Арчил оставался на свободе, но все это время жил в аду — семья в полном составе страдала за решеткой, а смерть отца была практически предрешена. Мдивани-старший долго терпел пытки и не признавал себя виновным. Он подписал нужные бумаги лишь тогда, когда услышал, как в соседней комнате мучают старшего сына Георгия.

Арчилу коммунисты ничего не говорили — лишь уверяли, что его родители с братьями и сестрой находятся под стражей и ждут обвинений. Газета «Красный спорт» спокойно писала об успехах теннисиста на корте. «Мы знаем Арчила Мдивани как отличного специалиста в парном разряде, но после встречи с чемпионом Борисом Новиковым и показанного высшего класса грузинский спортсмен может стать претендентом на победу в первенстве 1937 года», — восхищались журналисты.

Мдивани еще участвовал в турнирах и на одном из них встретил Лаврентия Берию. Атлет бросился к будущему наркому внутренних дел, чтобы узнать, где сейчас его семья. Хладнокровный Берия явно наслаждался унижением сына своего врага, выдержал томительную паузу и ответил: «Станешь чемпионом — мы всех отпустим». Представьте мотивацию Мдивани-младшего, с которой он выходил на каждый следующий раунд. Конечно, он поднял над головой трофей, потому что бился не за чашку, а за жизни родных.

Вот только у Берии не было понятий о слове и чести. В тот момент, когда Арчил отбивал подачи и смэши на корте, Буду с женой и тремя сыновьями уже были мертвы — палачи сбросили их тела в общую яму, присыпали известью и залили водой. Цепной пес Сталина, конечно, знал об этом, когда обещал Мдивани помилование за победу на турнире.

На банкете после победы теннисист поднял бокал и громко заявил: «Семья Мдивани никогда не была врагами народа». И эту фразу ему тоже не простили. 

17 апреля 1937-го его арестовали в московской гостинице ЦДКА, 13 сентября обвинили в намерении убить Берию и приговорили к расстрелу. Смертельные выстрелы пронзили тело Арчила в тот же день. Ему было всего 26 лет.

Он не знал, что младшую сестру Мэри палачи почему-то не тронули. Перед допросом в НКВД она оставила маленького сына Давида у соседки, а после пыток ей заменили высшую меру наказания на 10 лет лагерной жизни. Но в 1939-м власти передумали и кровожадно отправили девушку на казнь. Перед расстрелом Мэри позволили написать мальчику последнее письмо. Прощание с жизнью и любимым сыном — единственное, что осталось у Давида от матери.

В 1957-м Арчила вместе со всеми родными реабилитировали с формулировкой «В связи с отсутствием состава преступления». В 2001-м к 90-летнему юбилею теннисиста на его доме по улице Братьев Зубалашвили открыли памятную табличку. Чтобы жители Тбилиси помнили, какого великого спортсмена они лишились просто потому, что его отец не нравился Сталину и Берии.

Данил ТАРМАСИНОВ